Мы-скаковые лошади азарта. На нас еще немало ставят карт. И, может быть, мы тяжко рухнем завтра. Но это завтра... А сейчас-АЗАРТ.
Жил очень странный осьминог,
Имел он двадцать восемь ног,
И рук, конечно, тоже двадцать восемь.
В подводном царстве жил да был
И пляски модные любил,
Хоть не окончил школы танцев вовсе.
Ах, не будем слишком строги,
Ведь и мы, как осьминоги,
Крутим, вертим руки-ноги
в дискотеке час и два.
То ль плывем, а то ль гарцуем,
Но считаем, что танцуем.
Не понять, где в этом танце
Руки, ноги, голова?
Был осьминог, как все, влюблен
И танцевальный марафон
С подружкой начинал почти с рассветом.
Он ей по-рыцарски служил,
И даже руку предложил,
Но вот какую, позабыв при этом.
Сопит почтенный кашалот:
"Вам это просто не идет!"
Кричит акула: "Эй, головоногий!"
Вниманья он не обращал,
Все время танцам посвящал,
Хоть кашалот был критик очень строгий.
А мы не будем слишком строги,
Ведь и мы, как осьминоги,
Крутим, вертим руки-ноги
В дискотеке час и два.
То ль плывем, а то ль гарцуем,
Но считаем, что танцуем.
Не понять, где в этом танце
Руки, ноги, голова?
Имел он двадцать восемь ног,
И рук, конечно, тоже двадцать восемь.
В подводном царстве жил да был
И пляски модные любил,
Хоть не окончил школы танцев вовсе.
Ах, не будем слишком строги,
Ведь и мы, как осьминоги,
Крутим, вертим руки-ноги
в дискотеке час и два.
То ль плывем, а то ль гарцуем,
Но считаем, что танцуем.
Не понять, где в этом танце
Руки, ноги, голова?
Был осьминог, как все, влюблен
И танцевальный марафон
С подружкой начинал почти с рассветом.
Он ей по-рыцарски служил,
И даже руку предложил,
Но вот какую, позабыв при этом.
Сопит почтенный кашалот:
"Вам это просто не идет!"
Кричит акула: "Эй, головоногий!"
Вниманья он не обращал,
Все время танцам посвящал,
Хоть кашалот был критик очень строгий.
А мы не будем слишком строги,
Ведь и мы, как осьминоги,
Крутим, вертим руки-ноги
В дискотеке час и два.
То ль плывем, а то ль гарцуем,
Но считаем, что танцуем.
Не понять, где в этом танце
Руки, ноги, голова?